О. Кучкина о М. Зощенко

Прочитайте статью О. Кучкиной о М. Зощенко.
Какой вы представляете личность писателя?
Что вас заинтересовало? Что показалось странным? Познакомьтесь также с автобиографией М. Зощенко. Подготовьте рассказ на тему "Личность М. Зощенко"

«Арестован — 6 раз.
К смерти приговорен - 1 раз.
Ранен — 3 раза.
Самоубийством кончал — 2 раза.
Били меня — 3 раза».
Этот характерный список составлен Михаилом Зощенко со свойственной ему точностью и глубоко спрятанной насмешкой. Над кем? Над собой? Над своей жизнью? Или жизнью вообще?
Большинство знавших его сходились во мнении: красавец. Привычная бедность преодолевалась врожденным изяществом: прямая спина, четкая походка, пластичный жест. «Смуглый, чернобровый, невысокого роста, с артистическими пальцами маленьких рук, он был элегантен даже в потертом своем пиджачке и в изношенных, заплатанных штиблетах», по свидетельству Корнея Чуковского.
Он относился к тем счастливцам, что просыпаются однажды знаменитыми. Он был знаменит, как никто. «Радуга», «Земля и Фабрика», «Огонек», «Пролетарий», «Смехач», «Прибой», «Картонный домик» - не существовало издательства, в котором бы он не печатался. Ему едва перевалило за тридцать, а у него уже начало выходить собрание сочинений! Все книги раскупались молниеносно.

Он почувствовал себя «человеком необыкновенным, героем и авантюристом» после того, как на Кавказе дрался на дуэли с каким-то правоведом. Впрочем, это шутка. Серьезно — юношей он, сын киевского художника, добровольно отправляется на фронт. В 21 год - штабс-капитан. Командир роты, затем батальона, четырежды отмечен за храбрость. Ранен, отравлен ядовитыми газами, получил порок сердца. Между прочим, в его полевой книжке оставались черновики неких «писем женщинам», которые он писал из «действующей армии» неизвестно кому: все очень утонченно, и чувства, и фразы, и все - похоже на других. Не похожим ни на кого он станет не сейчас.
До и помимо войны — бесконечные скитания. В его пересказе: «Был плотником, на звериный промысел ездил к Новой Земле, был сапожным подмастерьем, служил телефонистом, милиционером служил на станции «Лигово», был агентом уголовного розыска, карточным игроком, конторщиком, актером, был снова на фронте добровольцем в Красной Армии».
Возможно, все его действия — в жизни и литературе — продиктованы желанием преодоления себя, борьбой с собственной тоской и хандрой. Они мучили с малых лет, и чем дальше, тем сильнее. Из автобиографической прозы: «Я стремился к людям, меня радовала жизнь, я искал друзей, любви, счастливых встреч... Но я ни в чем этом не находил себе утешения. Все тускнело в моих руках. Хандра преследовала меня на каждом шагу. Я был несчастен, не зная почему... Я хотел умереть, так как не видел иного исхода».
Он и писать начал, чтоб избавиться от черной тоски.

Тоска бывает у тонких, чутких людей. Они чувствуют острее остальных, как пусто и бессмысленно течет жизнь, если ты не творец ее, не творец в ней.
Примечательно его признание, что мрак сменялся необузданным весельем, стоило ему набросать пару слов: «Уже первые строчки смешат меня. Я смеюсь. Смеюсь все громче и громче. Наконец, хохочу так, что карандаш и блокнот падают из моих рук... Переписывая, я продолжаю тихонько смеяться. А завтра, когда буду читать этот рассказ в редакции, я уже смеяться не буду. Буду хмуро и даже угрюмо читать».
Он почти никогда не смеялся на людях. Обнажал ровные белые зубы в улыбке на долю секунды, и все.

Его дело, выраженное в юморе, носило ничуть не шуточный характер. И он отлично это знал. Говорил: «Литература — производство опасное, равное по вредности лишь изготовлению свинцовых белил». Но это общее сображение. Вот конкретное: «Меня всегда волновало одно обстоятельство. Я всегда, садясь за письменный стол, ощущал... если можно так сказать, литературную вину. Я вспоминаю прежнюю литературу. Наши поэты писали стишки цветках и птичках, а наряду с этим ходили дикие, неграмотные и даже страшные люди».
Его открытие — эти люди. Тоже советские. Мы. Смешные, нелепые, грубые, жалкие и страшные. Такие мы мало кому могли понравиться. Вечная проблема большого писателя: он не может врать, он пишет о том, что болит, пусть и смеясь. А облеченные властью желают, чтоб им врали и льстили — про них, про их правление, про их народ. Когда Зощенко вместе с Ахматовой попадет в знаменитое Постановление ЦК партии, отлучающее от литературы, это потому, что партийные вожди не простят писателю ни его славы, ни его правды, ни своего непонимания, ни своего тайного страха перед ним.
Слава не переменила внутреннего катастрофического мироощущения Зощенко. Несчастное состояние усугублялось болезнью сердца и отравлением газами, заработанным на фронте. Он ходил желтый, бессонница и головная боль не оставляли его, как и мысли о смерти. Кто-то заметил о нем: он весь будто вылинял.
У Чуковского был дружеский вечер юмора. После таких вечеров участники оставляли свои записи в знаменитой книге отзывов «Чукоккале». Запись Зощенко: «Был. Промолчал 4 часа».
Знакомый фотограф на Невском, у которого Зощенко скрывался однажды, а может, и не однажды, рассказывал: «Вторую неделю не бреется... сам себе готовит еду... и чтобы ни одного человека! Сидит и молчит всю неделю».
Горький спросил его в первую встречу: «Что вы такой хмурый, мрачный, почему?» Маяковский: «Я думал, вы будете острить, шутить, балагурить... а вы...»
Он начал читать специальные книги по биологии, психологии, гипнозу. Поняв, что его никто не вылечит, решил излечиться сам. И сделал это! В удивительной книге «Перед восходом солнца» можно прочесть историю внутренней душевной погибели и внутреннего исцеления человека, ту историю, что, как правило, остается за семью печатями. Только единицы, такие, как Кант или Пастер, победившие, переделавшие себя, позволили себе открыться. И — Зощенко.
«Зато я каждое, каждое утро просыпаюсь теперь счастливым,— говорил он, улыбаясь по-настоящему.— Каждый день для меня праздник, день рождения. Никогда я не испытывал таких приливов безграничного счастья».
...Осталось, однако, описание их последнего свидания с Чуковским весной 1958 года: «Он приехал ко мне в Переделкино совершенно разрушенный, с потухшими глазами, с остановившимся взором.
Говорил он медленно, тусклым голосом, с долгими паузами, и жутко было смотреть на него, когда он — у самого края могилы — пытался из учтивости казаться живым, задавал вопросы, улыбался».
К прежней душевной ипохондрии писателя это не имело отношения. Это имело отношение к грубому партийному окрику, к запрещению печататься.
Они убили его.

 Я начал писать рассказы, когда мне было девять лет.
До 25 лет я писал изредка. Иной раз не писал годами. Но стремление к литературной работе было почти всегда.
Стало быть, я имел за плечами пятнадцатилетний опыт, когда после революции начал работать как профессионал...

     ...Первые мои литературные шаги после революции были ошибочны. Я начал писать большие рассказы в старой форме и старым, полустертым языком, на котором, правда, и посейчас еще иной раз дописывается большая литература.
     Только через год, пожалуй, я понял ошибку и стал перестраиваться по всему фронту. Эта ошибка была естественна. Я родился в интеллигентной семье. Я не был, в сущности, новым человеком и новым писателем. И некоторая моя новизна в литературе была целиком моим изобретением.
Мне много пришлось поработать над языком. Весь синтаксис надо было круто менять, чтобы сделать литературную вещь простой и доступной новым читателям. Доказательством того, что я не ошибся, были очень высокие тиражи моих книг. Стало быть, язык, который я взял и который, на первых порах, казался критике смешным и нарочно исковерканным, был, в сущности, чрезвычайно простым и естественным...

     ...Итак, будущую свою работу я мыслю, конечно, в прежнем плане - сатира, сатира, осмеивающая человеческие недостатки. Ведь сколько я мог заметить, все недочеты и неудачи, которые бывают в наши дни, упираются, главным образом, в недочеты человеческой натуры - в глупость, халатность, леность, эгоизм, корысть и преступность.
     Сатирику хватит еще работы надолго.
     Теперь несколько слов о моей личной жизни [1].

     ...Я родился в Ленинграде (в Петербурге) в 1895 году [2]. Мне сейчас 37 лет.
     Мой отец - украинец (Полтавской губернии), художник. Дворянин.
     Он умер рано - сорока с чем-то лет. Он был талантливый художник-передвижник. Его картины и сейчас имеются в Третьяковской галерее, в Академии художеств и в Музее революции. (Отец был в социал-демократической партии.)
Моя мать русская. В молодые годы она была актрисой...

     ...Осенью 1913 года я поступил в университет на юридический факультет. Мне было тогда 17 лет...

     ...Весной 1914 года я, без денег, поехал на Кавказ и поступил там на железную дорогу контролером поездов (на линии Кисловодск - Минеральные Воды). Там же давал уроки.
     Осенью, в начале войны, я вернулся в Ленинград и, вместо университета, прослушав ускоренные военные курсы, уехал прапорщиком на фронт.
     У меня не было, сколько я помню, патриотического настроения - я попросту не мог сидеть на одном месте из-за склонности к ипохондрии и меланхолии. Кроме того, я был уволен из университета за невзнос платы.
     Вплоть до революции я пробыл на фронте в Кавказской гренадерской дивизии. На германском фронте, командуя батальоном, был ранен и отравлен газами.
     В Февральскую революцию я вернулся в Ленинград. При Временном правительстве был назначен начальником почт и телеграфа и комендантом Главного почтамта.
     В сентябре 1917 года я выехал в командировку в Архангельск. Был там адъютантом архангельской дружины и секретарем полкового суда...

     ...В июле 1918 года я поступил в пограничную охрану. Сначала служил в Стрельне, потом в Кронштадте...

     ...В Красной Армии я был командиром пулеметной команды и потом полковым адъютантом.
     Я не коммунист и в Красную Армию пошел сражаться против дворянства и помещиков - против среды, которую я в достаточной мере хорошо знал.
     Я пробыл на фронте полгода и по болезни сердца (порок, полученный после отравления газами в германскую войну) уволился из армии.
     После этого я переменил десять или двенадцать профессий, прежде чем добраться до своей теперешней профессии.
Я был агентом уголовного розыска (в Ленинграде).
     Был инструктором по кролиководству и куроводству (в Смоленской губернии, город Красный, совхоз Маньково).
Был старшим милиционером в Лигове.
     Изучил два ремесла - сапожное и столярное. И даже работал в сапожной мастерской на Васильевском острове (на 2-й линии, против Академии художеств).
     Там же, работая в мастерской, впервые встретился с писателем. Это был Н. Шебуев - в свое время редактор «Бича». Он принес чинить сапоги и, помню, с любопытством разговаривал со мной, удивляясь Познаниям сапожника.
     Последняя моя профессия до писательства - конторское занятие. Я был конторщиком и потом помощником бухгалтера в Ленинградском военном порту.
     Там же, на работе, я написал первые свои рассказы и издал первую свою книжку без фамилии на обложке - «Рассказы Назара Синебрюхова». Тогда же я вошел в содружество писателей «Серапионовы братья».
     Мои первые рассказы попали к Горькому. Горький пригласил меня к себе, правильно покритиковал и помог материально. А также устроил мне академический паек. С тех пор началась моя литературная судьба. И с тех пор меркнет разнообразие моей жизни [3].

     …В 1921 году вышла в свет первая книга моих рассказов (в издательстве «Эрато»).
     За последние двадцать лет было издано большое количество моих книг, перечислить которые я не в состоянии. Из больших работ могу только отметить: «Сентиментальные повести» (1923 - 1936), «Возвращенную молодость» (1933), «Голубую книгу» (1935) и «Исторические повести» («Черный принц», «Керенский», «Возмездие»).
     В 1941 году (в начале Отечественной войны, до октября) работал в ленинградских газетах, на радио и в журнале «Крокодил»...

     ...Осенью 1943 года я напечатал в журнале «Октябрь» мою повесть «Перед восходом солнца», за которую подвергся резкой критике...

     ...В августе 1946 года (после постановления ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград») я был исключен из ССП. За годы 46 - 52 я, главным образом, занимался переводческой работой. Было издано четыре книги в моем преводе: 1. М.Лассила, «За спичками», 2. М.Лассила, «Воскресший из мертвых», 3. Антти Тимонен, «От Карелии до Карпат» 4. М. Цагараев, «Повесть о колхозном плотнике Саго»...
     В июне 1953 года я вновь принят в ССП.
     В настоящее время работаю в сатирическом жанре - в журналах «Крокодил» и в «Огоньке». Кроме того, работаю для театра и пишу книгу рассказов.

5 июля 1953 г. [4]

     [1] Из авторизованной машинописи (РГАЛИ, ф. 601, оп. 2, ед. хр. 3). Написание автобиографии относится (предположительно) к началу 30-х гг.
     [2] М. Зощенко родился 9 августа 1894 г.
     [3] Из повести «Возвращенная молодость» (1933).
     [4] Из автобиографии, написанной при повторном вступлении в Союз писателей.

Из книги Лицо и маска Михаила Зощенко // Составитель Томашевский