Когда-то давно я прочитала рассказ Л. Андреева "Молчание", и он меня поразил.
Он основан на реальных событиях и повествует о самоубийстве юной девушки, вернувшейся из Петербурга в родительский дом и вскоре бросившейся под поезд. Дочь навсегда унесла с собой причину самоубийства, а до этого отец и мать пытались узнать, что случилось в её жизни. Но всё напрасно. Читая произведение, я до самого конца надеялась, что дочь поделится своей бедой с родными людьми, но закончилась жизнь девушки, закончился рассказ, а тайна осталась тайной.
Мне тогда захотелось прочитать рассказ Л. Андреева старшеклассникам, чтобы поговорить об отношениях людей, о возможности и невозможности находить опору в других людях, о том, почему так происходит, что, живя бок о бок, мы бываем смертельно одиноки. Вспомнилось стихотворение "Silentium" ("Молчание") Ф.И. Тютчева, рассказ А.П. Чехова "Тоска", пьеса А.П. Чехова "Вишнёвый сад", пьеса Л. Петрушевской "Три девушки в голубом".
Невозможно описать все детали урока, потому что трудно предсказать, куда потянется нить разговора, но разговор этот, я думаю, о важном.
Поэтому перед вами лишь наброски урока. Рассказ я читала, немного сократив, чтобы успеть за урок
- Я сегодня прочитаю рассказ. Не скажу, как он называется и кто автор. Попробуйте догадаться сами, кто из писателей начала 20 века мог его написать и придумайте заглавие.
Для этого, конечно, надо понять смысл произведения. Попробуем вместе.
Я буду читать, а вы слушайте и записывайте мысли, образы, фразы, которые произвели на вас особое впечатление, а также вопросы, если они у вас возникли. На основе ваших вопросов и записей мы в свободной форме поговорим о произведении, а также, надеюсь, о жизни.
Записываю на доске:
Герои рассказа:
Отец
Мать
Дочь
О чём может быть произведение с такими героями? Каковы ваши предположения?
Чтение рассказа. Можно с остановками в методике опережающего чтения.
Обсуждение того, что выписали, о чём спросили, какие чувства испытали в ходе чтения. Можно выписывать наиболее интересные мысли, вопросы, строчки на доску.
Смысл заглавия
В «Толковом словаре русских глаголов» под редакцией Бабенко читаем: «Молчать - не говорить ничего, не издавать звуков голосом».
«Молчание нужно слышать в его контексте» ( Станислав Ежи Лец)
Чувствуете разницу? У любого молчания есть свой контекст.О чём обычно говорит молчание?
- О невозможности рассказать о чём-то слишком сокровенном
- Об одиночестве
- Об отсутствии веры в то, что тебя поймут
- О нежелании погружать близких во что-то ужасное
- Об обиде на тех, с кем не хочется разговаривать
- О том, что человек не находит в себе душевных сил, чтобы рассказать
- Молчание... Тишина... Безмолвие... Какое слово точнее передаёт смысл прочитанного рассказа?
-Чем эти слова отличаются?
Со дня похорон в маленьком домике наступило молчание. Это не была тишина, потому что тишина - лишь отсутствие звуков, а это было молчание, когда те, кто молчит, казалось, могли бы говорить, но не хотят. (Л. Андреев Молчание).
Не хотят или не могут?
Почему не хотят?
Вне дома о. Игнатию приходилось говорить много: с причтом и с прихожанами, при исполнении треб, и иногда со знакомыми, где он играл в преферанс; но, когда он возвращался домой, он думал, что он весь день молчал. Это происходило оттого, что ни с кем из людей о. Игнатий не мог говорить о том главном и самом для него важном, о чем он размышлял каждую ночь: отчего умерла Вера? (Л. Андреев Молчание)
Значит, не молчать - это говорить о самом важном?
Как бы вы оценили рассказ по пятибалльной шкале? Почему? Объясните свою оценку.
Оценка произведения Л.Н. Толстым
Л. Н. Толстой оценил "Молчание" высшим баллом: "5". Как вы думаете, что понравилось Толстому в произведении?
М. Горький о рассказе. Отрывок из комментариев к рассказу.
"С этим рассказом М. Горький и привел Андреева в первый раз на
собрание литературной "Среды" у Н. Д. Телешова. "В десять часов, когда
обычно начиналось у нас чтение,- вспоминал Телешов,- Горький предложил
выслушать небольшой рассказ молодого автора.
- Я вчера его слушал,- сказал Горький,- и, признаюсь, у меня на глазах
были слезы.
Но Андреев стал говорить, что сегодня у него болит горло, что читать
он не может... Словом, заскромничал и смутился.
- Тогда давайте я прочитаю,- вызвался Горький.
Взял тоненькую тетрадку, сел поближе к лампе и начал:
- Рассказ называется "Молчание"... <...>
Чтение кончилось. Горький поднял глаза, ласково улыбнулся Андрееву и
сказал:
- Черт возьми, опять меня прошибло!
"Прошибло" не одного Алексея Максимовича". История создания
Впервые - в "Журнале для всех", 1900, № 12, декабрь; с посвящением Елизавете Михайловне Добровой (1871-1943) - сестре А. М. Велигорской. Отдельным изданием выпущен в "Дешевой библиотеке "Знание", № 53 (СПб., 1906).
В основу рассказа положено действительное событие: самоубийство дочери священника Андрея Казанского (1830-1903) из церкви Михаила Архангела (Успенской) в Орле. Андреевы были прихожанами этой церкви, и Казанский крестил 11 августа первенца - Леонида. По свидетельству жительницы Орла, родственницы Андреева С. Д. Пановой, причина самоубийства так и осталась невыясненной: "Девушка эта только что кончила гимназию. Дома был очень суровый режим; отец был очень строг. Об этом случае тогда много говорили".
Интересным получается переход от рассказа Л. Андреева "Молчание" (1900 год) к отрывку из пьесы Л. Петрушевской "Три девушки в голубом" (или пьесе целиком), где разговаривают, а не молчат мать и дочь, но удивительным образом совсем не слышат друг друга. Не зря в произведении Л. Петрушевской появляется такая деталь, как книга "Сто лет одиночества" Г. Маркеса.
Подобным образом разговаривают и герои пьесы А.П. Чехова "Вишнёвый сад". Это важная тема для разговора.
Продолжение разговора. Отрывок из пьесы Л. Петрушевской "Три девушки в голубом" (1980 год)
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КАРТИНА ВТОРАЯ
Квартира Иры в Москве. У телефона — Мария Филипповна, мать Иры.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Але. Это я опять. Это ты? Что же ты? Что же ты мне так долго не звонишь? А? Хорошо. Я тебе перезвоню вечером. (Торопливо.) Приходи на мои похороны. Все. Перезвоню. (Кладет трубку. Думает. Набирает номер.) Але! Я туда попала? Пригласите, пожалуйста, Кондрашкову. А когда она будет? А Еловских нет? А кого-нибудь из старых работников? Это говорит Шиллинг. А это кто говорит? Я вас первый раз слышу. Я вас не застала. Вернее, вы меня. Извините, что звоню. Мы не знакомы. Простите. Да нет, что вы! (Кладет трубку. Некоторое время сидит, сохраняя на губах улыбку. Опять набирает номер. Деловито начинает.) Слушай, не бросай трубку! Я действительно собралась уходить в больницу. Не бросай трубку. Ты в курсе, моих никого нет. Ирочка сняла дачу за двести сорок рублей, сто рублей взяла у меня, первый взнос. Теперь уж отдавать ей будет некому. Слушай, я все-таки решилась лечь. Адрес пока не знаю, как узнаю, тут же сообщу. Уж полгода не решалась, теперь кидаюсь в пропасть. Уж зарежут так зарежут. Ей даже выгодно, ей останется двухкомнатная квартира, она водить сюда будет... И сто рублей не надо будет отдавать. Не бросай трубку! Выслушай меня! Я все-таки решилась лечь. Ирочке нужна моя помощь, а какой из меня помощник? Павлик все время болеет, она его простужает, не докармливает. Надо докармливать ребенка, а она — нет. Я надорвалась с ними. Направление уже на руках. Ну ладно, я тебе еще из больницы перезвоню, если меня сразу не уволокут на операционный стол. И я тогда не позвоню. Если не звоню — знай, я на столе. Но постараюсь перезвонить перед операцией. Ну конечно, других готовят, кровь берут. А меня будут резать срочно. Сколько можно, я полгода тяну. Я на дачу не ездила, Ирочка не желает, не знаю, как ей даже сообщить. Телеграмму. Да, но я не знаю адреса больницы... Из больницы как пошлешь? Она иногда приезжает мыть ребенка, раз в неделю, но уже их нет две недели. Не знаю, может, умерли. Я ей здесь оставляю записочку, чтобы она звонила тебе. Но если Павлик болеет и она там болеет, тогда она еще может и неделю не приехать, ребенок у нее там весь закиснет. А она не купает. Она воды боится как огня с детства. Я попала в положение, ничего себе. Если Павлик заболел, она не приедет меня хоронить, вот это будет номер!
Открывается входная дверь, входит Ира, ведет Павлика, у которого голова в платке, поверх платка
шерстяная шапочка. Ира проводит Павлика мимо Марьи Филипповны, та поворачивается к ним
лицом и говорит очень отчетливо.
В общем, ты в курсе дела, приглашаю тебя на похороны. Может, ты одна будешь идти за гробом. Михаила не води, он не любит таких вещей. Меня похоронишь в темном английском костюме, висит в шкафу под марлечкой. С медалью. Туфли синие в папиросной бумаге в коробке под ним же. Блузка и все остальное лежит в коробке из-под сапог, большая розовая под туфлями. Нет, Ирочка ничего этого не знает, знать не хочет и не слушает совсем. Ну, я еще перед смертью позвоню. Деньги у меня отложены на похороны и на поминки на сберкнижке, я завещание заверю в больнице же, перед операцией. На твое имя! Имей в виду! Ну погоди, успеешь к врачу, насидишься в очереди. Я позавчера четыре часа просидела, давление мне померили, конечно, повышенное. Не надо. Миша твой подождет. Сейчас лето, ну и что он одет, не запарится, не в шубе у тебя. Ну посади его! Не прерывай! Я хочу лежать на Ваганькове, там, где мама. Могила там на имя Ченцовой-Шиллинг, участок сто восемьдесят третий. Так? Ты записываешь? Запиши. Ну посади ты его на стул. Ну сходи за карандашом, я пока с ним поговорю. Миша! Дай мне его. Миша! Как ты себя чувствуешь? Не слышит. Миша! Вздень слуховой аппарат! У него аппарат, таких в Москве четыре штуки. Миша! Она догадалась, вдела ему в ухо. Але, это я, Мария! Куда же это вы собрались в такую поздноту, вы опоздаете, прием до трех, да четыре часа сидеть! Он уже ничего не соображает. Склероз. Миша, это Маша Шиллинг! Ну? Он не при здравом смысле. Не помнит. Ты к какому врачу идешь? К урологу его ведут. Заговорил. Это его живо волнует. Ты живой старик! Але! Ты живой еще! Сейчас я его рассмешу. Миша! Да, да. Миша, приходи ко мне, у меня есть водка! Не слышит опять. Слабослышащий. Але, это я. Это ты? Принесла карандаш, запиши, участок сто восемьдесят третий. Шиллинг Александра Никитична, Шиллинг Филипп Николаевич. Все. Вы к скольким идете? Ну, еще есть время. Значит, я оформляю завещание в твою пользу, а ты меня похоронишь. Нет, ты меня! (Шутливо.) Нет, ты меня! (Весело.) Я к вам вечерком забегу. Чаем напоишь? Я сегодня туда уже не пойду, завтра пойду. Один день выиграю. Полгода ждала...
И р а. Мама!
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Полгода ждала, а уж один день...
И р а. Мама, Павлик болен.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Ну, расскажи о себе. Ты-то как справляешься...
И р а. Мама!
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Не кричи, я не глухая. Это Ира внезапно приехала. Нет, ты что! Она же сейчас уедет, как всегда. Не бросай трубку. (Ире.) Ты знаешь, что мать умирает медленной смертью? Это я ей. Ну ладно. Я забегу, если это можно так назвать. Ира будет на тебя ориентироваться. (Ире.) Это Нина Никифоровна звонит, интересуется, беспокойна. (В трубку.) Я ей говорю, что чужие люди обо мне больше, чем она, звонят. А собственная дочь... Слушай, я все никак не доберусь до главного. Как Леня? Господи. Ну, бегите, бегите, если это можно так назвать. (Кладет трубку.) Поползли.
И р а. Мама, я Павлика больного привезла.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А ты учитываешь, что я больна? Ты учитываешь? Почему ты уже две недели не приезжаешь? В моем положении две недели слишком большой срок для жизни.
И р а. Побудь пока с ним, я сбегаю в аптеку. В булочную.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Я ухожу в больницу, у меня направление.
И р а. Что это ты встрепенулась сейчас.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Когда-то надо.
И р а. Ну подожди немного. Я же связана по рукам и ногам!
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Я как чувствовала. Две недели ты его не привозила купать. Ребенок весь пятнами покрыт. Если со мной что-то случится, ты об этом узнаешь по взломанной двери.
И р а. Брось, ты здоровый человек.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А это? (Роется в сумке.) А направление? Сколько в тебе зла!
И р а. Это же на исследование.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А ты знаешь, что у меня ищут?
И р а. Хорошо. Ну подожди пятнадцать минут, я схожу в булочную.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Врачи уйдут!
И р а. Из больницы не уйдут! Ты в какую больницу ложишься?
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Зачем тебе знать.
И р а. Мама, ну не будь эгоисткой. Вот я привезла. Молоко козье в банке... Яйца. Суп в банке ему и тебе. Котлеты в кастрюлечке. Покорми его, уложи, он устал.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Ты довела ребенка! Худой какой... Колготки рваные... Павлик, ты кого больше любишь, маму или бабу? Отвык совсем, отучили. Я тебе сейчас книжечку любимую почитаю... «Мэри Поппинс»... Ты привезла мою книжку «Мэри Поппинс»?
И р а. Я ее дала на время... Почитать.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Это же не твоя книжка.
И р а. Это моя, я ее купила в городе Каменец вместе с книгой «Сто лет одиночества».
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А где же тогда «Сто лет одиночества»? Я ее давно тоже не вижу. Все раздает, еще при моей жизни! Ты слабый человек! Ты всем веришь, у всех идешь на поводу! Ты не будешь знать, где что, где твои книги, где могила твоей матери.
И р а. Ну хорошо. Что мне, Павлика с собой тащить в аптеку? Он же один не останется, будет плакать. Ладно, я его покормлю сама и уложу, он поспит, а потом уже сходим в аптеку и в булочную.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Обнаглела совсем. (Вытирает слезы.) Я тут сижу, волнуюсь, а она даже не позвонила, ни как Павлик, ни как я. Погоди еще, будешь горько сожалеть! Я в конце концов умру-таки!
И р а. Все мы когда-нибудь умрем.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Когда ты отдашь мне сто рублей?
И р а. Осенью, я же сказала.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Пойди попроси у отца ребенка, он вас обязан материально поддерживать.
И р а. Он и так платит.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Ну, тогда у этого попроси... С которым ты гуляешь.
И р а. Господи. (Плачет.)
Д е т с к и й г о л о с. Обнаглела совсем.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Вот-вот, учи его. Науськивай на бабку! Усь, усь!
И р а. Павлик, мы сейчас поедим, вымоемся, поспим... Потом уедем. Будем с тобой ходить на речку и в лес. Грибы пойдем собирать.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Мама все тратит на своих мужиков. А матери кусок конфеты не привезет.
И р а. У меня нет денег.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А у меня нет ста рублей! А мне хорониться надо! На что?!
И р а. У тебя же на книжке есть.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Это еще на другое.
И р а. Тебя тетя Нина обслужит.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Да не тебе же завещать. Ты все на мужиков и на подруг истратишь, на выпивон.
И р а. Вот и хорошо. (Выходит в комнату Павлика.)
М а р и я Ф и л и п п о в н а (звонит). Кондрашкову, будьте добры. А, я, очевидно, не поняла, сегодня не будет. А это опять вы! Это опять пенсионерка Шиллинг. Будьте добры, передайте завтра Кондрашковой, что тревога отменяется, я собиралась искать своих детей, они у меня потерялись. Они куда-то забрались на дачу, где нет телефона. Теперь передайте Кондрашковой, что у Шиллинг все в ажуре. Я прямо смеюсь от счастья. (Вытирает слезы.) Ну, передадите? Завтра меня уже не будет... Так что я не смогу перезвонить... Ну, будьте здоровы и благополучны. Бегу в аптеку для них, малыш прихворнул. Счастья вам и долгих лет жизни. Я так рада! Нашлись, нашлись! Они, оказывается, болели и не подавали весточек.
Входит Ира.
Они — это единственное, что у меня в жизни есть. Вы добрый человек, жалко, что мы с вами не знакомы. Я бы вас познакомила с моей дочерью, она без пяти минут кандидат наук...
И р а. Мама!
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Она меня зовет. Иду, иду! (Кладет трубку). Что ты орешь? Пожалуйста, иди, разгуляйся, отпускаю. Иди в свою... аптечку! Я его покормлю и уложу, мое солнышечко! Иди, развлекайся. Тебе тут звонил... где-то я записала, потом найду... Михайлов, что ли?
И р а. Никольский?
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Нет, вроде Михайлов.
И р а. Такого нет. Ты бы записывала, мама.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Всех твоих записывать... Мало кто звонит, я думаю, я так запомню, а забываю. Представляешь, я плачу целыми ночами, мне все время кажется, что Павлика нет...
И р а. Еще чего.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А он вот он! Детонька моя!
И р а. Еще я привезла сосисок, положила в холодильник. В пакете гречневая каша.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А ты, ты почему не поешь с нами? Поешь! Ты бледная!
И р а. Я побежала. У нас на даче что творится, разгром. У соседей крыши нет...
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Сломалась?
И р а. Прохудилась. А тут дожди...
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Дожди... Я не выхожу почти. Вы мне все время снитесь.
И р а. Ну, я их к себе позвала жить, а тут Павлик больной, тридцать девять до сорока! Представляешь? Ну, они люди стеснительные...
М а р и я Ф и л и п п о в н а. На тебе вечно все ездят. Ты их позвала к себе жить, а меня нет, меня бы лучше пригласила. Мать здесь одна...
И р а. Да, чтобы мы и летом слушали твои речи.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. А ты сама не кричи, псих!
Д е т с к и й г о л о с. Что такое «псих», мама?
М а р и я Ф и л и п п о в н а (кричит). Псих, и все. Она псих.
Г о л о с р е б е н к а. Псих!
И р а. Ладно, мы не будем обедать, мы уезжаем, все.
М а р и я Ф и л и п п о в н а. Вот именно что псих. Для матери ей жалко тарелку супа. Ну беги, беги, гуляй. Что я, не вижу, что тебе надо? Сейчас мы поедим, поспим, почитаем, я снова при исполнении своих обязанностей, снова запряглась... «Мэри Поппинс» куда дела? Весь дом раздала, мальчику нечего почитать. Да как тебя назвать после этого?
Ира быстро уходит.
Ф.И. Тютчев
Silentium
Молчи, скрывайся и таи
И чувства и мечты свои —
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне
Безмолвно, как звезды в ночи,-
Любуйся ими — и молчи.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймёт ли он, чем ты живёшь?
Мысль изречённая есть ложь.
Взрывая, возмутишь ключи,-
Питайся ими — и молчи.
Лишь жить в себе самом умей —
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум;
Их оглушит наружный шум,
Дневные разгонят лучи,-
Внимай их пенью — и молчи!..
